Астрология в Красноярске

Авария на Чернобыльской АЭС: 25 лет спустя
На главную страницу    
Буралков А.А.
Астролог, 2011, № 4

1. О Чернобыле через 25 лет
2. Описание Чернобыльской АЭС и аварии на ней.
3. Астрологический анализ аварии.
4. Чернобыльская авария на астрокарте СССР.
5. Текущие опасности от ЧАЭС.
 
2. Описание Чернобыльской АЭС и аварии на ней.
Чернобыльская АЭС (ЧАЭС) расположена на территории Украины вблизи города Припять, в 18 километрах от города Чернобыль, в 110 километрах от Киева и в 16 километрах от границы с Белоруссией. Координаты ЧАЭС: 51°23'22" с.ш., 30°05'59" в.д.
На АЭС во время аварии действовали четыре блока, каждый из которых включал в себя ядерный реактор типа РБМК-1000 с электрической мощностью 1000 МВт (тепловая мощность 3200 МВт) и две турбины с электрическими генераторами мощностью по 500 МВт. Еще два аналогичных блока, пятый и шестой, строились на ЧАЭС.
Схема реактора типа РБМК
 
ЧАЭС была третьей станцией с реакторами типа РБМК-1000 после Ленинградской и Курской АЭС, пущенных в 1973 и 1976 годах. РБМК-1000 является реактором на тепловых нейтронах, в котором замедлителем служит графит, а теплоносителем обычная вода. Научным Руководителем работ по созданию этого реактора был назначен Институт атомной энергии им. Курчатова (ИАЭ), во главе которого стоял президент АН СССР, академик А.П. Александров, Главным Конструктором – Научно-исследовательский и конструкторский институт энерготехники (НИКИЭТ) Минсредмаша СССР, который возглавлял академик Н.А. Доллежаль.
В основе РБМК-1000 лежит схема самых простых и технологически доступных уран-графитовых реакторов с водяным охлаждением, которые использовались для производства оружейного урана и плутония.
К достоинствам РБМК относится возможность использования менее обогащенного и более дешевого топлива и перегрузка топливных элементы без остановки реактора. Кроме того, у РБМК в отличие от двухконтурного водо-водяного энергетического реактора  (ВВЭР) нет единого корпуса, что снимает ограничения на мощность отдельного блока. Однако из-за этого нет и дополнительного барьера на пути выброса радионуклидов при аварии. Да и эксплуатационные выбросы радиоактивных благородных газов у РБМК (до четырех тысяч кюри) в сутки значительно выше, чем у ВВЭР (до ста кюри в сутки). Кроме того, из-за огромных размеров РБМК невозможно строительство внешней защитной оболочки – контейнмента, без которой сейчас в мире не сооружается ни один мощный реактор.
Все это, а также некоторые конструктивные и нейтронно-физические особенности РБМК делали его опасным, особенно в Европейской части СССР с большой плотностью населения. Об этом специалисты-атомщики, в том числе и разработчик РБМК – академик  Н.А. Доллежаль, предупреждали партийное руководство страны, министров энергетики и среднего машиностроения, принимавших решение о размещении АЭС. Однако голоса критиков умолкли под давлением президента АН СССР А.П. Александрова, заверявшего власти о безопасности  РБМК. Считая атомную энергетику полностью безопасной, некоторые партийные руководители на Украине даже мечтали построить в Припяти не шесть, а двенадцать – двадцать атомных энергоблоков.
Кроме того, при министре энергетики и электрификации СССР П.С. Непорожнем аварии на АЭС скрывались не только от общественности и правительства, но и от работников АЭС страны. Его преемник на посту министра – А.И. Майорец, человек в энергетических, особенно в атомных, вопросах недостаточно компетентный, – продолжил традиции умолчания и в мае 1985 года подписал приказ Минэнерго СССР, где говорилось, что: «Не подлежат открытому опубликованию в печати, в передачах по радио и телевидению – сведения о неблагоприятных результатах экологического воздействия на обслуживающий персонал и население, а также на окружающую среду энергетических объектов (воздействие электромагнитных полей, облучение, загрязнение атмосферы, водоемов и земли)».
Политика умолчания распространялась не только на аварии на отечественных, но и зарубежных АЭС. Так, информация об аварии на американской АЭС «Тримайл Айленд» в 1979 г. была объявлена в СССР секретной и доступной только первым руководителям министерств энергетики и среднего машиностроения, в ведении которых и находились АЭС.
В целом, по мнению отечественных и иностранных экспертов, центральный аппарат Минэнерго СССР, включая министра и ряд его заместителей, были некомпетентны в атомной специфике. Так, во главе Всесоюзного промышленного объединения по атомной энергетике (ВПО Союзатомэнерго), осуществлявшего руководство эксплуатацией действующих АЭС, в канун катастрофы стоял Г.А. Веретенников, на эксплуатации АЭС никогда не работавший, не знавший атомной технологии и пришедший на такой ответственный пост после 15-летней кабинетной работы в Госплане СССР. Подобное положение наблюдалось и на многих АЭС, которыми руководили неплохие тепло- и гидроэнергетики, но не знающие и не понимающие особенностей эксплуатации атомных реакторов, считая их чем-то похожими на паровые котлы.
02.02.1984 – сообщение НИКИЭТ о наличии положительного выбега реактивности при вводе в активную зону реактора стержней системы управления и защиты  (СУЗ) и мерах по компенсации этого эффекта.
26.04.1986 – запроектная ядерная авария на 4-м энергоблоке ЧАЭС, инициированная положительным выбегом реактивности при одновременном вводе в активную зону реактора всех стержней СУЗ из верхнего положения.
Действующие лица и хронология событий, приведших катастрофе. Долгое время единственным источником информации об аварии на ЧАЭС была книга Медведева Г.У. «Чернобыльская тетрадь» [1], написанная сразу по «горячим следам» в мае 1987 года и опубликованная в 1989 г. Медведев длительное время работал на монтаже, ремонте и эксплуатации АЭС, в том числе и заместителем главного инженера на первом блоке ЧАЭС, а на момент аварии был заместителем начальника главного производственного управления Минэнерго СССР по строительству атомных электростанций. В своей книге он нелицеприятно высказывался о тогдашних руководителях Минэнерго, председателе Госкомитета по использованию атомной энергии СССР Петросьянце А.М., руководстве ЧАЭС, его поведении до и во время аварии.
Позднее в 2002 г. появились воспоминания директора ЧАЭС Брюханова В.П. и книга зам. главного инженера АЭС Дятлова А.С. «Чернобыль. Как это было» [2], в которых они опровергали выводы Медведева Г.У., правительственной комиссии и утверждали, что все делали правильно, а во всем виноваты разработчики РБМК, создавшие реактор с грубыми и многочисленными нарушениями действовавших «Правил ядерной безопасности».
C учетом противоположных мнений этих авторов далее будет излагаться хронология событий на ЧАЭС с изложением их комментариев к ним.  
На 25 апреля 1986 года была запланирована остановка 4-го энергоблока ЧАЭС для очередного планово-предупредительного ремонта. Во время этой остановки планировался эксперимент по проверке возможности использования кинетической энергии выбега ротора турбогенератора (ТГ) для обеспечения электроэнергией питательных электронасосов (ПЭН) и главных циркуляционных насосов (ГЦН) в случае обесточивания собственных нужд станции.
При подобных авариях происходит отключение ПЭН, подпитывающих реактор водой (расход прекращается в течение 0,5 секунды), и ГЦН, обеспечивающих циркуляцию теплоносителя через активную зону реактора. За счет больших маховых масс насоса снижение расхода может длиться в течение 2 минут. Одновременно срабатывают защиты реактора, и прекращается поступление пара на турбину. Несмотря на прекращение подачи пара, ротор турбины продолжает некоторое время вращаться по инерции, что позволяет, в принципе, генератору некоторое время давать электрический ток, которым можно поддерживать работу насосов и таким образом избежать их немедленного отключения.
Такой режим существенно повысил бы возможности системы аварийного охлаждения реактора (САОР), сделав ее третий канал, подпитываемый водой от ПЭНов, работоспособным в режимах обесточивания собственных нужд блока.
[Важность обеспечения надежной работы реактора во время неожиданного исчезновения напряжения от источников питания собственных нужд АЭС стала особенно ясной после 7 июня 1981 г., когда группа израильских истребителей F-16A с эскортом из F-15A нанесла удар по иракскому реактору «Осирак», серьезно его повредив.]
Однако к моменту испытаний 26 апреля режим не был штатным, не был отработан и нигде не применялся. Аналогичные эксперименты, проведенные на ЧАЭС в 1982, 1984 годах, заканчивались неудачно: существовавшие характеристики системы возбуждения не обеспечивали работу насосов требуемое время до включения дизель-генераторов. В 1985 г. подобные испытания прошли успешно, но из-за отключения регистрирующего осциллографа результаты опыта зафиксировать не удалось. Испытания не согласовывались с главным конструктором и научным руководителем, так как действующие на тот момент правила не требовали подобного рода согласований. Программа испытаний была утверждена главным инженером станции (ГИС) Фоминым Н.М.
Испытания с участием трех специалистов из «Донтехэнерго» во главе с Метленко Г.П. планировали провести на мощности 700-1000 МВт (тепловых) 25 апреля 1986 года. За сутки до аварии в 1:00 минут ночи 25 апреля 1986 года оперативный персонал приступил к снижению мощности реактора № 4 с 3000 МВт (тепловых) и в 13:05 25 апреля турбогенератор № 7 был отключен от сети при тепловой мощности реактора 1600 МВт. Электропитание собственных нужд блока (четыре ГЦН, два ПЭН и др.) было переведено на шины турбогенератора ТГ № 8, с которым и предстояло проводить испытания.
В 14:00 в соответствии с программой эксперимента от контура многократной принудительной циркуляции, охлаждающего активную зону, была отключена система аварийного охлаждения реактора (САОР), что, по мнению Медведева  [1], была одной из грубейших и роковых ошибок. Однако это было сделано сознательно, чтобы исключить возможный тепловой удар при поступлении холодной воды из емкостей САОР в горячий реактор.
Но дальнейшее снижение мощности в это время было запрещено диспетчером «Киевэнерго» из-за поломки на Южно-Украинской АЭС. Продолжение снижения мощности энергоблока было разрешено диспетчером в 23 часа. В результате, активная зона реактора длительное время находилась в режиме отравления ксеноном.
В 23:10 начальником смены 4-го энергоблока Юрием Трегубом снижение мощности было продолжено. В 24 часа 00 минут к работе приступили начальник смены блока (НСБ)  Александр Акимов и старший инженер управления реактором (СИУР) Леонид Топтунов. Вместе с ними на смену заступили старший инженер управления блоком Борис Столярчук, старший инженер управления турбиной Игорь Кершенбаум,. Кроме того, в помещении щита управления блоком находились операторы из предыдущей смены – начальник смены Юрий Трегуб и старший инженер управления турбиной Сергей Газин, стажеры СИУРа из других смен Виктор Проскуряков и Александр Кудрявцев, а также замначальника турбинного цеха блока № 4 Разим Давлетбаев и начальник лаборатории Чернобыльского пусконаладочного предприятия Петр Паламарчук.
В течение примерно двух часов мощность реактора была снижена до уровня, предусмотренного программой – около 700 МВт (тепловых). Но затем мощность реактора упала до 500 МВт. При отключении одной из локальных систем управления поглощающими стержнями, что предусмотрено регламентом эксплуатации атомного реактора на малой мощности, СИУР Леонид Топтунов не смог достаточно быстро устранить появившийся разбаланс в системе регулирования. В результате этого мощность реактора неконтролируемо упала до величины ниже 30 МВт тепловых – по показаниям внутризонных датчиков (что меньше их погрешности), до нуля  – по показаниям боковых ионизационных камер.
При такой малой мощности начинается интенсивное отравление реактора продуктами распада – ксеноном и йодом. Восстановление параметров реактора после этого становится затрудненным или даже невозможным. Это означало, что проведение эксперимента с выбегом ротора срывается, что сразу поняли все операторы, включая СИУР Леонида Топтунова, начальника смены блока Александра Акимова.
Заместитель главного инженера станции (ЗГИС) по эксплуатации Анатолий Дятлов обрушил свой гнев и брань на операторов, срывавших эксперимент, и, не учитывая быстрого отравления реактора, потребовал начать поднимать мощность реактора. Однако оперативный запас реактивности (число погруженных в активную зону) составлял 28 стержней. Потому подняться до прежнего уровня мощности можно лишь с резким уменьшением числа погруженных в зону стержней, что требовало немедленной остановки реактора. СИУР Топтунов отказался выполнять это требования Дятлова, Акимов поддержал Топтунова.
Но Дятлов накинулся на Топтунова, крича, что регламент не запрещает такого подъема мощности, и, грозя, что тогда это сделает оставшийся с прежней смены Юрий Трегуб. В результате Леонид Топтунов испугался окрика начальства и под давлением старшего по возрасту и по должности Дятлова изменил своему профессиональному чутью [1].
Дежурный персонал на БЩУ-4 в лице Топтунова и Акимова решил восстановить мощность реактора и, извлекая поглощающие стержни реактора, через несколько минут добился ее роста и стабилизации на уровне 160-200 МВт (тепловых). При этом большинство стержней системы управления и защиты (СУЗ) оказались на верхних концевиках.
В этот период продолжалось отравление реактора продуктами распада. Дальнейший подъем мощности был затруднен из-за малого оперативного запаса реактивности, который к тому моменту был гораздо ниже регламентного (по отчету СССР в МАГАТЭ 6–8 стержней, по заявлению Топтунова – 18 стержней), что значительно снижало эффективность аварийной защиты реактора, который стал в силу этого малоуправляемым.
Однако оперативный персонал – главные ответственные за ядерную безопасность реактора –  решили продолжить испытания, как этого требовал ЗГИС Дятлов.
После достижения 200 МВт тепловой мощности были включены дополнительные ГЦН, которые, совместно с двумя дополнительно работающими насосами ПЭН, должны были служить нагрузкой для генераторов во время эксперимента. Увеличение расхода теплоносителя через реактор привело к уменьшению парообразования. В то же время расход относительно холодной питательной воды оставался небольшим, соответствующим мощности 200 МВт, что вызвало повышение температуры теплоносителя на входе в активную зону, и она приблизилась к температуре начала вскипания воды. Это создало неблагоприятные условия, в которых особенно сильно мог проявиться положительный паровой коэффициент реактивности.
В 1:23:04 начался эксперимент: старший инженер управления турбиной Игорь Кершенбаум по команде Г.П. Метленко закрыл стопорно-дроссельные клапаны восьмой турбины ТГ-8 и начался выбег ротора электрогенератора. Из-за снижения числа оборотов насосов, подключенных к «выбегающему» генератору, и положительного парового коэффициента реактивности реактор стремился увеличить мощность. Однако система автоматического управления в течение почти всего времени эксперимента успешно противодействовала этому, погружая регулирующие стержни в активную зону. Примерно в 1:23:39 была зарегистрирована команда на остановку реактора с помощью кнопки аварийной защиты АЗ-5 (аварийная защита пятого рода).
По сформированной команде защиты поглощающие стержни начали движение в активную зону реактора, однако реактор не был заглушен из-за заниженного, не регламентного, оперативного запаса реактивности и неудачной конструкции стержней. При высоте активной зоны 7 метров поглощающая часть стержня имела длину 5 метров. Ниже и выше поглощающей части находились метровой длины полые участки, а нижний концевик поглощающего стержня, при полном погружении уходящий ниже активной зоны, заполнен графитом. Из-за этого находящиеся вверху стержни регулирования при вводе их в реактор входят в активную зону вначале нижним графитовым концевиком, затем в зону попадает пустотелый метровый участок и только после этого поглощающая часть.
Всего на 4-м энергоблоке ЧАЭС было 211 поглощающих стержней, из которых, по данным отчета СССР в МАГАТЭ, в крайнем верхнем положении находились 205 стержней (по данным СИУРа Топтунова – 193 стержня [1]) . Одновременное введение такого количества стержней в активную зону дает в первый момент всплеск положительной реактивности из-за обезвоживания каналов СУЗ, поскольку в зону вначале входят графитовые концевики (длина 5 метров) и пустотелые участки метровой длины, вытесняющие воду. Такой всплеск реактивности при стабильном, управляемом реакторе не страшен, однако для малоуправляемого реактора эта добавка может привести к его неуправляемому разгону.
[По мнению Медведева [1], СИУР Топтунов и НСБ Акимов, ЗГИС Дятлов А.С. должны были твердо знать об этом, в отличие от директора станции Брюханова В.П., ГИС Фомина Н.М., которые за годы эксплуатации ЧАЭС могли закончить физико-технический институт и до тонкостей освоить ядерную физику.]
Поглощающие стержни пошли вниз, однако почти сразу же остановились, пройдя всего лишь 2-2,5 метра вместо положенных семи. НСБ Александр Акимов, увидев это, обесточил муфты сервоприводов, чтобы стержни упали в активную зону под действием собственной тяжести. Но этого не произошло.
В результате частичного введения поглощающих стержней мощность реактора после секундного снижения начала быстро возрастать, зашкалив по всем измерительным приборам. Аварийный разгон сопровождался звуковыми эффектами (периодические удары с нарастающей амплитудой), мощными ударами, отключением света (включилось аварийное освещение). По различным данным, произошло от одного до нескольких мощных ударов (большинство свидетелей указали на два мощных взрыва), и к 1:23:47–1:23:50 реактор был полностью разрушен.
В процессе неконтролируемого разгона реактора, сопровождавшегося ростом температур и давлений, были разрушены тепловыделяющие элементы (ТВЭЛы) и часть технологических каналов РБМК, в которых находились ТВЭЛы. Пар из поврежденных каналов начал поступать в реакторное пространство, что вызвало его частичное разрушение, отрыв и «отлет» верхней плиты  реактора, дальнейшее катастрофическое развитие аварии, включая выброс в окружающую среду значительной части топлива, реакторного графита и других внутриреакторных конструкций. Часть топлива оказалась заброшенной на оборудование, трансформаторы подстанции, шинопроводы, крышу центрального зала третьего энергоблока, вентиляционную трубу АЭС.
Для гашения пожара на кровле 4-го блока ЧАЭС по экстренному вызову прибыл караул лейтенанта Правика, которые мужественно боролись с огнем и потушили его. Героизм и самоотверженность проявили турбинисты в машинном зале, и электрики во главе с заместителем начальника электроцеха Александром Лелеченко.
Турбинисты под началом заместителя начальника турбинного цеха Разимом Давлетбаевым обеспечили замещение в генераторе водорода на азот, чтобы избежать взрыва, слили масло из маслобаков турбины в аварийные емкости снаружи энергоблока и заполнили маслобаки водой, что предотвратило распространение пожара на весь машзал изнутри, обрушение кровли.  Иначе огонь перекинулся бы на другие блоки, а это могло привести к разрушению всех четырех реакторов. Эти люди предотвратили развитие катастрофы в машинном зале, как внутри, так и снаружи, и спасли таким образом всю станцию.
СИУР Топтунов, НСБ Акимов и ЗГИС Дятлов А.С., считая, что реактор цел, предприняли меры для включения аварийных питательных насосов и подачи охлаждающей воды в реактор. И продолжали подавать ее в уже несуществующий реактор вплоть до утра. Однако трубопроводные коммуникации низа реактора были оторваны взрывом и вода шла в подаппаратное помещение, куда просыпалось много разрушенного ядерного топлива. Смешиваясь с топливом, высокорадиоактивная вода уходила на низовые отметки деаэраторной этажерки, затапливая кабельные полуэтажи и распредустройства, приводя к коротким замыканиям и угрозе потери энергоснабжения работающих еще энергоблоков
В 2:30 ночи на БЩУ-4 пришел директор ЧАЭС Брюханов. Акимов доложил, что, по его мнению, произошла тяжелая радиационная авария, но реактор цел, Брюханов ушел на АБК-1 в свой кабинет и оттуда в 3 часа ночи позвонил домой заведующему сектором атомной энергетики ЦК КПСС В. В. Марьину и доложил об аварии на АЭС и целостности 4-го реактора.  В 4:30 утра на БЩУ прибыл ГИС Фомин, которого долго разыскивали. После уверения Акимова, что реактор цел, Фомин распорядился непрерывно подавать в аппарат воду.
Даже после доклада в десять утра вызванного на станцию заместителя главного инженера по эксплуатации 1-й очереди, опытного физика, А.А. Ситникова о разрушении реактора Фомин эту информацию к сведению не принял, продолжил подачу воду в несуществующий «реактор».  Из аппарата Б.Е. Щербины после сообщения об аварии на АЭС поступил четкий приказ: «Панику не поднимать! До прибытия Правительственной комиссии эвакуацию не производить!».
Брюханов же продолжал каждый час докладывать в Москву и Киев, что радиационная обстановка в Припяти и вокруг АЭС в пределах нормы, что положение в целом контролируется, в реактор подается охлаждающая вода
Существует несколько гипотез о причинах неконтролируемого разгона реактора версий и мнений. Это мог быть «концевой эффект» или отключение «выбегающих» ГЦН. Концевой эффект в РБМК был вызван описанной выше неудачной конструкцией стержней СУЗ. По одной из версий, взрыв, разрушивший реактор, имел химическую природу, т.е. произошел взрыв водорода, образовавшийся в реакторе при высокой температуре в результате пароциркониевой реакции и некоторых других процессов.
По другой гипотезе, это был взрыв чисто ядерной природы, т.е. тепловой взрыв реактора из-за его разгона на мгновенных нейтронах, вызванного полным обезвоживанием активной зоны. С учетом большого положительного парового коэффициента реактивности эта версию аварии вполне правдоподробна. По еще одной версии, взрыв был исключительно паровым, т.е. все разрушения вызвал поток пара, выбросив из шахты значительную часть графита и топлива. А «фейерверк вылетающих раскаленных и горящих фрагментов», которые видели очевидцы, является результатом возникновения пароциркониевой и других химических экзотермических реакций.
Существует предположение, что взрыв является результатом диверсии, по какой-то причине скрытой властями. В этой связи, в частности, упоминают о том, что разрушенный блок был сфотографирован американским спутником, который оказался слишком точно и в нужный момент на нужной орбите над ЧАЭС. В результате из-за приближенности к АЭС и высокого уровня радиации после аварии был выведена из строя секретная загоризонтная РЛС Дуга-1 (Чернобыль-2).
По еще одной версии авария была вызвана локальным землетрясением, сейсмический толчок которого был зафиксированный примерно в момент аварии. По другой экзотической версии, причиной взрыва могла быть искусственная шаровая молния, возникшая при проведении электротехнических испытаний в 1:23:04, которая по паропроводу проникла в активную зону реактора и вывела его из штатного режима.
Госкомиссия по расследованию причин катастрофы, созданная в СССР, возложила основную ответственность за катастрофу на оперативный персонал и руководство ЧАЭС в лице директора и главного инженера.
МАГАТЭ для исследования причин аварии на ЧАЭС создало Консультативный комитет по вопросам ядерной безопасности (INSAG), который вначале согласился с выводами госкомиссии СССР, но после получения дополнительных данных в 1993 году опубликовал еще один отчет, в котором отметил сочетание двух серьезных проектных дефектов: неудачной конструкции стержней и положительной обратной связи по реактивности, указав  при этом, что «вряд ли фактически имеет значение то, явился ли положительный выбег реактивности при аварийном останове последним событием, вызвавшим разрушение реактора. Важно лишь то, что такой недостаток существовал, и он мог явиться причиной аварии».
Также в докладе INSAG было отмечено, что некоторые обвинения в адрес персонала, проводившего эксперимент, не соответствуют действительности, но персонал ЧАЭС все-таки проявил «довольно легкомысленное отношение к блокировке защиты реактора как технологического регламента по безопасности, так и операторов».
Упоминалась и недостаточная на момент аварии «низкая культура безопасности не только на ЧАЭС, но и во всех советских проектных, эксплуатирующих и регулирующих организациях атомной энергетики, существовавших в то время».
Наиболее существенными ошибками оперативного персонала были признаны: а) трактовка предполагаемых испытаний как чисто электрических; б) ненадлежащая подготовка программы испытаний, в том числе в части регламентации мер безопасности; в) существенные отклонения от программы на стадии подготовки к эксперименту и его проведения; г) отключение систем безопасности, в том числе аварийных защит реактора;  д) нарушение условий нормальной эксплуатации реактора в процессе подготовки и проведения эксперимента; е) проведение эксперимента на незаглушенном реакторе, находящемся во внерегламентном состоянии.
Проведенный после аварии анализ выявил проектные недостатки реактора, которые начали сразу же устраняться. В целом, по мнению экспертов, масштаб аварии на ЧАЭС обусловлен не столько действиями обслуживающего персонала, а непониманием, прежде всего со стороны научного руководства, особенностей эксплуатации РБМК, неправильной оценкой надежности эксплуатации; ложной уверенностью в достаточной эффективности СУЗ, которая на самом деле не могла справиться как с происшедшей аварией, так и со многими другими, в частности, с проектными авариями.
Об этом же писал в своей книге Дятлов А.С., утверждая, что оперативный персонал ЧАЭС не может быть виновен в аварии, эксплуатируя заведомо взрывоопасный реактор РБМК. Вина за Чернобыльскую катастрофу, по мнению Дятлова,  полностью лежит научном руководителе проекта и конструкторе реактора РБМК-1000, которые знали о недостатках своего детища, но ничего не сделали для их устранения и, более того, скрывали эту информацию от эксплуатационного персонала АЭС.
Помимо эксплуатационников и ученых о серьезных ошибках и недостатках реакторов РБМК, используемых на ряде советских АЭС, сигнализировали и сотрудники КГБ. Так, согласно недавно рассекреченным документам, еще в октябре 1984 г. начальник 6-го отдела УКГБ УССР по г. Киеву и Киевской области полковник Турко сообщал своему начальству о недостатках в обеспечении надежности энергоблоков ЧАЭС.
Последствия аварии и их ликвидация. После разрушения реактора в различных помещениях и на крыше начался пожар, а остатки активной зоны расплавились. Смесь из расплавленного металла, песка, бетона и частичек топлива растеклась по подреакторным помещениям. В результате аварии произошел выброс в окружающую среду радиоактивных веществ, в том числе изотопов урана, плутония, иода-131, цезия-134, цезия-137, стронция-90.
Первые дни авария на ЧАЭС замалчивалась. Эвакуация населения из зараженной радиоактивными материалами Припяти из-за опасений местных партийных и советских руководителей вызвать панику и по прямому указанию из Москвы началась с большим опозданием. В Киеве власти даже вывели на праздничную первомайскую демонстрацию людей вместе с детьми, предварительно втихомолку эвакуировав членов своих собственных семей, в первую очередь детей.
В результате аварии из сельскохозяйственного оборота было выведено около 5 млн. га земель, вокруг ЧАЭС создана 30-километровая зона отчуждения, уничтожены и захоронены сотни мелких населенных пунктов. Сотни тысяч людей были отселены из опасной зоны вокруг ЧАЭС. Но загрязнение не ограничилось 30-километровой зоной. Было отмечено повышенное содержание цезия-137 в лишайнике и мясе оленей в арктических областях России, Норвегии, Финляндии и Швеции.
Для ликвидации столь большой аварии было привлечено большое число людей – гражданских и военных специалистов, солдат. Только в 1986-1987 годах общее количество ликвидаторов составило примерно 240 000 человек, а с учетом работ в последующие годы – более 600 000 человек. Они приняли участие в работах по очистке территории и захоронению разрушенного реактора, строительстве  вокруг 4-го блока бетонного «саркофага». Позднее было принято решение о запуске 1-го, 2-го и 3-го блоков станции.
Об отношении партийного руководства СССР к аварии на ЧАЭС, к информации о ней можно судить по постановлению первого заседания Политбюро по Чернобылю, в котором отмечено: «4. … подготовить информацию о ходе работ по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС для населения нашей страны, руководства братских партий социалистических стран, а также глав государств и правительств других европейских государств, США и Канады». Получалось, что для внутреннего употребления дается одна информация, точнее, дезинформация; для собратьев по социалистическому лагерю – другая, для «проклятых» капиталистов – третья.
А председатель Госкомитета по использованию атомной энергии СССР А.М. Петросьянц на пресс-конференции правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС 6 мая 1986 года вообще выразился предельно кратко и цинично «наука требует жертв». Что же это за наука, которая разрушила жизнь сотен тысяч людей в Белоруссии, России и на Украине, потребовала смерти многих работников ЧАЭС и ликвидаторов аварии на ней?
Некоторые из ликвидаторов-«чернобыльцев» сразу скончались из-за острой лучевой болезни (ОЛБ), значительная часть «чернобыльцев» серьезно заболели и впоследствии скончались из-за рака крови, щитовидной железы, прямой кишки. Однако врачам поликлиник и больниц долгое время запрещали ставить подобные диагнозы «чернобыльцам», чтобы не «портить» статистику, лукавые цифры которой и до сих пор фигурируют в различных справочниках. 
Чтобы быстро «вылечить» всех пострадавших от аварии на ЧАЭС Минздрав СССР протоколом № 9 от 8 мая 1986 г. «утвердил новые нормы допустимых уровней облучения населения радиоактивными излучениями, превышающие прежние в 10 раз. В особых случаях возможно увеличение этих норм до уровней, превышающих прежние в 50 раз», что в 5 раз выше допустимого даже для профессионалов, работающих в машинных залах АЭС [3].
Вот еще один из тайных документов, приведенных в книге А. Ярошевской [3] – «Распоряжение Третьего главного управления Министерства здравоохранения СССР от 27 июня 1986 г. «Об усилении режима секретности при выполнении работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС»: « … 4. Засекретить сведения об аварии. 8. Засекретить сведения о результатах лечения. 9. Засекретить сведения о степени радиоактивного поражения персонала, участвовавшего в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Начальник третьего главного управления МЗ СССР Шульженко».
Еще одна страшный документ – «Разъяснение центральной военно-врачебной комиссии МО СССР» от 8.07.87 г., № 205: «… 2. Наличие острых соматических расстройств, а также признаков обострения хронических заболеваний у лиц, привлекавшихся к ликвидации последствий аварии и не имеющих ОЛБ, не должно ставиться в причинную связь с воздействием ионизирующего облучения. 3. При составлении свидетельств о болезни на лиц, ранее привлекаемых к работам на ЧАЭС и не перенесшим ОЛБ, в пункте 10 не отражать факт привлечения к указанным работам и суммарную дозу облучения, не достигшую степени ЛБ. Начальник 10-й ВКК полковник медицинской службы Бакшутов».
Другим преступным циркуляром уже самой правительственной комиссии по Чернобылю под наименованием «Перечень сведений по вопросам аварии на ЧАЭС, которые не подлежат опубликованию в открытой печати, передачах по радио и телевидению», № 423 от 24 сентября 1987 г. предписывалось засекретить: «2.Сведения о показателях ухудшения физической работоспособности, потери профессиональных навыков эксплуатационного персонала, работающего в особых условиях на ЧАЭС, или лиц, привлеченных по ликвидации последствий аварии».
Но саркофаг над 4-м, взорвавшимся, энергоблоком ЧАЭС, возведенный усилиями, ценой потерянного здоровья и даже жизни ликвидаторов, постепенно разрушался и потому 15 декабря 2000 года в 13:17 по приказу Президента Украины поворотом ключа аварийной защиты АЗ-5 был навсегда остановлен последний реактор энергоблока № 3 ЧАЭС и станция прекратила генерацию электроэнергии.
Нужно сказать, что бездумно-циничное отношение к людям, к их здоровью и жизням  в СССР, в том числе и при воздействии «военного и мирного атома», не редкость. В подтверждение этого достаточно привести лишь две даты, два случая.
Так, 14 сентября 1954 года в ходе Тоцкого учения в Южно-Уральском военном округе легендарный маршал Г.К. Жуков пропустил по следу воздушного ядерного взрыва плутониевого боезаряда мощностью 40 килотонн в тротиловом эквиваленте 45 тысяч военнослужащих – танкистов, автомобилистов, пехотинцев. В этих учениях было задействовано 6 тыс. автомобилей, более 300 самолетов, 600 танков, свыше 500 орудий.
29 сентября 1957 года в Кыштыме (около 100 км от г. Челябинска) в результате выхода из строя системы охлаждения бетонной емкости с нитратно-ацетатными высокоактивными отходами произошел тепловой взрыв  отходов, приведший к выбросу радиоактивных продуктов деления в атмосферу на высоту около 1 км  и последующему их рассеянию и осаждению на части территорий Челябинской, Свердловской, Тюменской областей. Выброс составил около 20 млн. кюри. (При аварии на ЧАЭС было выброшено 50 млн. кюри).
Территорию, где прошелся ядерный дождь в последствии назвали Восточно-Уральским радиоактивным следом. По одним данным, этот радиоактивный след расползся на 100 с лишним километров, а ширина его составила около 10 километров. По другим сведениям, площадь загрязнения, рассчитанная по выпавшему стронцию-90, – более 15 тысяч квадратных километров. Из 23 окрестных деревень пришлось эвакуировать около 10200 человек, скот забить. Долгое время информация об этой аварии и ее последствиях утаивалась от общественности. Лишь в 1979 г. на Западе вышла книга, рассказывающая об этой уральской трагедии, в СССР факт взрыва на химкомбинате обнародовали лишь в 1989 г.
В настоящее время состояние укрытия ЧАЭС, по мнению украинских специалистов,  является критическим: при землетрясении 5-6 баллов может произойти новый взрыв, гораздо более мощный, нежели в 1986 году.
В связи с этим важной задачей для Украины и всего мирового сообщества стало проектирование и строительство нового безопасного конфайнмента (НБК) ЧАЭС. В 2010 году планировалось завершить основные проектные работы, а к 2013 году – монтаж основной конструкции и оболочки арки, системы основных кранов, строительство фундаментов НБК, надвижка, герметизация и введение в окончательную эксплуатацию НБК.
1. О Чернобыле через 25 лет
2. Описание Чернобыльской АЭС и аварии на ней (раздел 3.1).
3. Астрологический анализ аварии (раздел 3.2).
4. Чернобыльская авария на астрокарте СССР(раздел 3.3).
5. Текущие опасности от ЧАЭС (раздел 3.6 частично).
Копирование и использование данных материалов разрешается и даже приветствуется в случае указания на наш вэб-сайт как на источник получения информации.